МОСКВА, 23 мар — РИА Новости, Мария Марикян. «Есть возможность уехать в Россию. Поедете?» Инна Семенова из прифронтового района Донецка согласилась почти сразу. Жить там с дочерью, у которой ДЦП, стало невыносимо. Матерей с тяжелобольными детьми вывезли в специализированный центр Подмосковья через несколько дней после начала массовой эвакуации из ДНР и ЛНР. Что им довелось испытать за последние восемь лет — в материале РИА Новости.
«Мы привыкли»
«Двадцать шестого мая 2014-го. Помню как сегодня. На нас полетели самолеты, бомбили Донецк. Кругом паника, плач, крики», — рассказывает Инна. Ее дом — в Петровском районе. С тех пор привыкли спускаться в подвал, но от проносящихся над головой снарядов все так же передергивает.
«Моя мама жила в районе Донецкого аэропорта. Когда там шли ожесточенные бои, она перебралась к нам с дочкой. Но и у нас небезопасно. В 2016-м в соседний дом снаряд ударил, повылетали окна, рамы… Это мелочи, главное, все живы», — вздыхает Семенова.
Дом на окраине Петровского района Донецка, сгоревший от прямого попадания снаряда в ходе обстрела
У ее одиннадцатилетней дочери Маргариты ДЦП. До 2014-го она регулярно проходила реабилитацию — война положила этому конец. «Обстреливали непрерывно, но мы уже не бежали из дома сломя голову. Если цветы с подоконника падают, значит, бьют сильно. Для ребенка с особенностями развития это огромный стресс», — говорит женщина.
Сейчас Инна с дочерью — в центре «Созвездие» в Красногорске. Там дети лечатся и учатся. Их с матерями вывезли на автобусе 21 февраля — 50 человек, 28 — несовершеннолетние.
«Ехали больше суток, — вспоминает Маргарита Селищева. — В последние дни перед отъездом канонада становилась все громче. Все были в недоумении. Честно, не думали, что дойдет до массовой эвакуации. Ютиться в палаточных лагерях и санаториях не вариант. У меня двое с ДЦП, им нужны особый уход и лечение. Решили: при любом раскладе останемся дома». Но когда предложили специализированный центр, она, конечно, не отказалась.
Жители Донецкой Народной Республики на железнодорожной станции Донецк-2 во время эвакуации в Ростовскую область
Как и все в Донецке, сперва с каждой сиреной Маргарита с детьми спускались в подвалы, а потом привыкли: укрывались в коридорах, окна — на проветривании, чтобы не выбило взрывной волной.
«Живем на выезде из города. Рядом — Еленовка. Там родственники по линии мужа. Постоянно без света и воды. Только коммунальщики наладят, опять удар. Свекровь три года практически не покидала подвал. Умерла от онкологии», — разводит руками Селищева.
Ее муж до войны работал на заводе по ремонту железнодорожной техники. В 2014-м уволили. Освоил профессию массажиста, устроился тренером в спортзал. Его мобилизовали, пока с ним нет связи, но Маргарита верит в лучшее: «Ведь обычно плохие вести доходят быстрее».
Инна Семенова и Маргарита Селищева
Дебальцевский котел
Анастасия Демян 17 лет проработала бортпроводницей, в 2014-м, как и многие, потеряла место. С тех пор живет с сыном на его пенсию по инвалидности. У двенадцатилетнего Егора аутизм. «Он научился ходить в четыре года. Только заговорил — война, реабилитация прервалась», — рассказывает она.
Их дом стоял у Донецкого аэропорта. Там было небезопасно, и мать с ребенком зимой 2015-го перебрались к бабушке в Углегорск. Угодили в дебальцевский котел. После разгрома ВСУ Дебальцево с окрестностями оказалось в ДНР.
Анастасия Демян
«Эвакуировали в Енакиево. В марте, когда все приутихло, я отправилась на разведку домой в Углегорск. Нам снесло гараж и кухню. Сама разгребала завалы. Мужиков не выцепить: кто на войне, кто на заработках, — говорит Анастасия. — Кое-как подлатали. Не сказать, что совсем голодали, был огород, справлялись».
Дебальцевский котел хорошо помнит и восемнадцатилетняя Катя. Она там жила с родителями и лежачей бабушкой. Военная часть — в нескольких десятках метров от дома. От «Градов» тряслись стены.
Катя
«Когда снаряд прилетел к соседке и в наш огород, мы уехали в противоположную часть города к тете. Соорудили бункер из мешков с песком. Посидели в укрытии, но потом все же вернулись. Через день снова прилетело — в склад с оружием», — рассказывает девушка.
На улицах гремели взрывы и пулеметные очереди, выходить из дома было крайне опасно. «В день, когда объявили зеленый коридор, я слегла с температурой под 40. Таблеток не было, спасалась холодными тряпками. К счастью, мы выбрались. В автобусе, в котором нас вывозили, нашелся врач, он сбил температуру».
Последствия обстрела украинскими силовиками города Дебальцево в Донецкой области. Архивное фото
Вышли в Енакиево — там дом бабушки. Позже выяснили, что от дома в Дебальцево ничего не осталось. Им выделили квартиру в многоэтажке. Со временем все стало налаживаться. Когда Кате исполнилось пятнадцать, она переехала в Донецк, поступила в юридическое училище. Этой весной должна была получить диплом, но ситуация опять обострилась.
Родители Кати случайно узнали об автобусе в Красногорск. Дочь отправили, но сами остались. «У меня на попечении двенадцатилетняя Римма (имя несовершеннолетней изменено. — Прим. ред.). Мы дружим семьями. И здесь держимся вместе», — улыбается девушка.
Ее отца мобилизовали. Последние годы он ухаживал за лежачей матерью, а жена трудилась на нескольких работах, чтобы прокормить семью. Катя скучает по дому, но мечтает перебраться в Россию: «У нас нет перспектив. У меня же столько планов… Хочется, чтобы мои больше ни в чем не нуждались».
Катя с Риммой
«Уже не страшно»
Сильно пострадали и жители соседнего Енакиево. Второго сентября 2014-го восьмилетний Андрей Дмитриев возвращался домой с прогулки. Он не успел забежать в подъезд, когда рядом упал снаряд.
«Я тут же выскочила, смотрю, с одной стороны с оторванной ногой лежит знакомая, с другой — мой Андрюша, весь в крови», — вспоминает мать мальчика Лина. На глазах проступают слезы: «Туда тут же выехали наши ополченцы, вызвали скорую».
Андрей после операции в 2014 году
Андрей получил множественные осколочные ранения. Задело позвоночник — парализовало ниже колен. Перенес больше десяти операций. Дмитриевы перебрались в частный дом: ребенок в инвалидном кресле, а в многоэтажке не было лифта.
Мужа Лины тоже мобилизовали. С двумя детьми она уехала в центр «Созвездие». Пока с Андреем находится в Детской городской клинической больнице имени Г. Н. Сперанского. У мальчика проблемы с тазобедренной костью. Врачи пытаются стабилизировать его состояние, прежде чем делать операцию.
«Таких высококвалифицированных нейрохирургов у нас нет. Поэтому мы в любом случае здесь задержимся. Но домой, конечно, хочется. Очень переживаем, особенно за Мариуполь: там родственники, знакомые. Пока ни весточки», — вздыхает женщина.
Андрей в ДГКБ № 9 имени Г. Н. Сперанского
«А мы не в счет?»
В ДНР и ЛНР заходили диверсионные группы. «Буквально за пару дней до моего отъезда поймали группу подростков, старшему — 17, младшему — 14. Ставили растяжки, раскладывали маячки», — говорит восемнадцатилетний Павел (имя изменено по его просьбе. — Прим. ред.) из Горловки.
Как-то с товарищами наткнулись на подсумок, припорошенный землей и уже заросший травой. Рядом две осколочные гранаты. Сообщили в ближайшую военную часть — место оперативно оцепили, находку обезвредили. «А в 2017-м, к примеру, ловили женщин, которые расставляли пакеты с антеннами у жилых домов, куда потом прилетали снаряды», — продолжает молодой человек.
Предупреждение о минах на дороге села Новотроицкого Волновахского района
Местных активно учат противоминной безопасности, но по-прежнему много жертв, в основном детей. Павел в 2018-м подобрал, как ему показалось, патрон. Взрыв — оторвало левую кисть. Из-за осколочных ранений ослеп на один глаз.
В «Созвездии» он не первый раз, уже проходил реабилитацию. Приехал за бионическим протезом — спустя годы все же нашелся спонсор. В Горловке остались друзья, город по-прежнему обстреливают ВСУ.
Мужчина в квартире, разрушенной в результате прямого попадания снаряда в жилой дом в Горловке
Люди идут вдоль дома, пострадавшего в результате обстрелов Горловки
Мужчина у здания школы в Горловке, поврежденной в результате обстрела
Мужчина в квартире, разрушенной в результате прямого попадания снаряда в жилой дом в Горловке
Люди идут вдоль дома, пострадавшего в результате обстрелов Горловки
Мужчина у здания школы в Горловке, поврежденной в результате обстрела
Мать Павла чудом выжила в 2014-м: попала под «Грады», когда ходила за хлебом. «В тот день погибли 27 человек. К счастью, с ней все хорошо», — уточняет молодой человек. Он переживает за старшего брата, которого призвали в армию. Тот участвовал в боях за Иловайск, когда все только начиналось, был ранен в глаз. «К шести вечера наступает куриная слепота — ничего не видит. Надеемся, это учли и не отправили его в горячее место».
Павел хочет поскорее вернуться домой. И уезжать из Горловки не собирается.
Татьяна и Эвелина
Ждет, когда все утихомирится, и Татьяна из Донецка. У ее дочери Эвелины ДЦП. Живут в многоквартирном доме советских времен. Подвал есть, но не оборудованный. «Если завалит, там и останешься. А бежать до другого небезопасно. Да и куда я с дочкой?» Укрываются в коридоре. «Тревожный чемоданчик» с вещами первой необходимости и документами всегда наготове, у входной двери на видном месте.
"Сердце кровью обливается, когда видим, как на Украине страдают матери и дети. Но у нас так восемь лет. Получается, мы не в счет? Почему, когда наши матери и дети гибли, все молчали и пытались найти оправдание своему бездействию?" — недоумевает Татьяна.
Гости из ДНР и ЛНР останутся в центре столько, сколько потребуется, пока обстановка не стабилизируется. Бросать свои дома они не хотят — и верят, что у детей все же есть шанс вернуться к мирной жизни.
Цветы и игрушки, возложенные к памятнику «Аллея Ангелов» в Донецке
